У писателя, краеведа, автора исторических детективов Николая Свечина (литературный псевдоним Николая Викторовича Инкина), уже вышло около 30 романов о сыщике Лыкове. Они пользуются огромным успехом у читателей, так же любящих историю России, как и сам Свечин. Мы поговорили с ним о его новом романе «Взаперти», в котором Лыкова посадили за решетку, обсудили некоторые вопросы писательской кухни, связь современности и истории, а также родственников и друзей писателя.
- Жанр исторического детектива подразумевает тщательный сбор информации, работу с документами и проч. Скажите, нравится ли вам эта часть работы и сколько она занимает времени в процентном соотношении от всей работы над книгой?
- Я дилетант, любящий историю до неприличия. И для меня сидеть в архивах, работать с документами, сверять мемуаристов – особое удовольствие. Сбор материалов, обработка, локации занимают больше трети всего времени, которое уходит на написание книги.
- Только у нас на BOOK24 выдается 108 ваших книг в разных изданиях и переизданиях. «Взаперти» – это какой по счету детектив? Какие есть плюсы и минусы в таком стаже писания детективов? Что дается легче, а что сложнее?
- Всего у меня книг 28, включая последнюю. Сейчас пытаюсь писать 29-ю, да плохо выходит… Что касается «стажа», то здесь есть опасность. Как говорил Шарапов в фильме «Место встречи изменить нельзя», – глаз замыливается. Автор начинает мыслить подсознательными шаблонами, незаметно для себя повторяется, ходит по кругу. Такая опасность угрожает и мне. Я ее почувствовал и пытаюсь дернуть себя за волосы вверх. А это очень трудно. Если не получится – читатель развернется и уйдет. Буду стараться, чтобы этого не случилось.
- Ваш интерес к истории обусловлен в большей степени интересом к современным событиям и возможностью проводить параллели или наоборот – отвращением к современности?
- И тем, и другим. Действительно, мне милее в прошлом, а наше время иной раз вызывает досаду. А еще разочарование: все это уже было, выводов никто не делает, наступаем на одни и те же грабли. Но именно сегодняшняя жизнь обязывает внимательно изучать прошлое. История такая же прикладная наука, как химия или физика. Она говорит: не поступай так! До тебя уже жили люди, и вот что у них получилось… Будь умнее, иди другим путем.
- С чем прежде всего связан ваш интерес к концу XIX – началу XX века?
-С любовью к своей стране и к своему городу. Мы живем в замечательном месте, нужно только понимать и ценить это.
- Можно ли сказать, что город – один из героев ваших романов?
-И город, и место действия вообще. Написание любой книги у меня начинается с того, что я вешаю на стену старую карту. Хожу мимо, останавливаюсь, изучаю, вживаюсь. Специально для этого завел в квартире пробковую доску. В личном архиве лежат три карты Одессы, три – Ростова, две – Варшавы, четыре – Нижнего Новгорода и Москвы. А еще Ташкент, Сахалин, Рига, Тифлис, Казань, Иркутск, Киев, Варнавин, Семипалатинск, Верный, Арзамас… Без карт не написать книгу.
- Помню, я искала для вас историка-консультанта в Ростове-на-Дону, но почему-то именно там все как-то не срасталось. И в Ростов вы так потом и не поехали. Это был единственный случай, когда вы не посидели в архивах полицейского управления, не изучили подшивки газет того времени в библиотеках? Сильно ли это сказалось на итоговом тексте?
- Газеты я нашел в Химках, и они меня очень выручили. Архив полицейского управления Ростова и Нахичевани сильно пострадал во время Гражданской войны, а затем немецкой оккупации. Пришлось работать с другими источниками. Чтобы описать город хорошо, важно в нем побывать. Стереть подошвы о его камни. Послушать говор людей. Увидеть реку, старый храм, что был тогда, и выпить кофе в исторической кофейне. Иногда это у меня не получается. Я не был в Ташкенте и на Сахалине, и боюсь, что это читателю заметно. Но стараюсь не оставлять швов. Тут есть принципы. Для того чтобы написать исторический детектив, я иду в архивы. История там, она еще не остыла. Так же поступают мои друзья и коллеги Валерий Введенский и Иван Погонин. Но это наш метод, другие авторы делают иначе, и тоже пишут хорошие книги. И отлично! Читателям нужны разные авторы, со своей самобытной интонацией.
- В одном из интервью вы рассказываете о том, как выбирали фамилию сыщику Лыкову. Насколько в последних романах он ей соответствует? Как бы вы наметили его эволюцию – каким он был, какие претерпевал изменения, каким стал? Будет ли он еще меняться?
- Мне нужна была фамилия заведомо простая, без претензий на аристократизм. Лыков и Лыков… Чего проще? Но мой герой стареет и меняется. Бывший монархист и верный служака разочаровывается во власти. Обаяние царского имени на него уже не действует. Это началось для многих честных людей после 9 января 1905 года. К семнадцатому возле самодержца уже не осталось преданных и честных. Николай Второй сам их оттолкнул, вместе с царицей. Им помогали Распутин, Штюрмер, Протопопов и прочая шушера. И тогда империя рухнула.
- Перешли ли Алексею Николаевичу по наследству от вас какие-то черты характера?
- Нет, увы. Он лучше, смелее, умнее, к нему тянутся за защитой слабые натуры. А ко мне – только мои друзья, так же, как и я к ним. Лыков фигура вымышленная, слегка идеализированная, особенно в первых книгах.
- Как вы считаете, нужны сейчас России такие лыковы?
- Они нужны всегда. Это люди с правильным знаком, и притом решительные. Зло сильнее вооружено относительно добра, поэтому добро часто проигрывает. А придет Лыков и так навешает негодяям…
- Чем для вас интересна фигура Столыпина?
-Ему нужна была великая Россия. Нам всем она нужна, тут совпадение интересов. Хорошо бы сейчас обнаружить фигуру масштаба Петра Аркадьевича… Но пока не видать.
- Ваше сочувствие на стороне Лыкова, считающего, что можно убивать преступников, когда речь идет о спасении своей жизни, или вы допускаете, что есть некоторый перебор в том, что он себе позволял в этом смысле?
- Это трудный выбор: надо взять грех на душу. Речь не о спасении своей жизни, Лыков привык ходить по лезвию и не убивает за покушения на себя. Он мстит за слабых и беззащитных. Когда видит, что творили нелюди… В моих книгах, к сожалению, много подлинных фактов зверских преступлений. Когда душили женщин и стариков, мучали маленьких детей. Имена и фамилии жертв подлинные, детали изуверств тоже. Так было. И люди навроде Лыкова изымали подонков из общества. А чтобы они не сбежали с каторги и не взялись лить кровь по новой, изымали навсегда.
- Решили ли вы уже, что с Лыковым станет после 17 года?
- Да. Сначала я полагал, что он сгинул в жерновах Гражданской войны. Это было жуткое время: брат шел на брата, погибло много достойных людей. Чем Алексей Николаевич лучше их? Он тоже, по моему замыслу, погиб, и где-то безвестно похоронен… Но взбунтовались читатели. Я подвергся сильному давлению, переходящему в травлю (смеется). Мне велено было оставить сыщика Лыкова в живых. Пришлось поменять видение. Может быть, он вынырнет в Париже году эдак в 1923, обнимет дочь с внучками. И сына Николку. А Павлука останется в Москве, он поступит на службу в Красную Армию. Так часто случалось в то время. Поглядим…
- Как вы считаете, любой опыт полезен или есть что-то, чего лучше не испытывать в жизни?
- Любой. Хотя страшный опыт пугает…
- Когда вы пишете роман, вы точно следуете изначальному плану или все же можете от него серьезно отступить, например, полностью изменить финал?
- Я всегда сочиняю предварительный поэпизодник, как говорят сценаристы. То есть, укрупненный сюжет. А потом оказывается, что из него использовано меньше половины. Когда начинаешь писать книгу, многое меняется само собой. Как будто тебе откуда-то сверху спускают новые указания.
- Есть ли у вас дневная норма по страницам? В какое время суток вам лучше пишется?
- Мне уже 62 года, и лучшее время дня для меня это утренние часы. Их особенно жалко, когда отвлекают, а отвлекают постоянно. Нормы никакой нет. Ставлю себе стахановские 10 страниц в день, а там как пойдет…
- Какие у вас любимые детективные писатели?
- Жорж Сименон и Рекс Стаут.
- Какими качествами должен обладать читатель детективов, на ваш взгляд? Что его отличает от, скажем, читателя фантастики или любовного романа?
- Мне сложно сказать. В книгах Свечина много истории и мало детективных загадок. Тут мое слабое место. Спросите у более умелого сочинителя именно детективов, я больше по части истории…
- Пользуетесь ли вы дедуктивным методом, чтобы дорисовать в своем воображении детали преступления, которое раскрываете в романе?
- Нет, мне это не по силам.
- Надо ли вам уметь мыслить, как преступник, и нет ли в этом определенной опасности? Не пугает ли вас то, что вы слишком хорошо понимаете, как это – совершить преступление?
- Слишком хорошо – это сильно сказано. Любой сочинитель всего лишь сочинитель, он придумывает вымышленную жизнь. Если прежде такой автор был сыщиком, оперативником, ему, наверное, легче придумать правдиво. А я бывший нормировщик.
- Если бы вы не были писателем, кем бы вы стали?
- Историком.
- У вас есть брат-близнец, который помог вам издать вашу первую книгу. А чем он занимается? Любит ли он ваши книги?
- Он удачливый бизнесмен, в отличие от меня, неудачливого. Александр много помогал мне на ранних стадиях, когда я только карабкался в гору. Книги мои он читает и даже иногда перечитывает, что удивительно.
- По вашему же признанию, ваш главный эксперт, «лакмусовая бумажка», – Стас Ярошенко. Расскажите о нем – кто он, чем занимается, давно ли вы дружите?
- Мы дружим с 1976 года – это уже много. Стас всегда читает мой сырой опус самым первым, его задача сделать общий вывод, дать оценку. На вычитку рукописи у него обычно уходит день. Я все это время тихо нервничаю… Потом получаю приговор. До сих пор самой уничижительной характеристикой Стаса была фраза: «Ну, Коля, это не совсем провал…».
- Что бы вы посоветовали начинающему писателю?
- Банальные слова: много трудиться и верить в себя.
- Что вы сейчас читаете?
- «Падение царского режима», семь томов протоколов Чрезвычайной комиссии Временного правительства, допрашивавшей царских сановников (репринт 1925 года).
- Ваши творческие планы.
- Довести Лыкова до чина действительного статского советника и спасти из горнила Гражданской войны.
Беседовала Надя Делаланд
