Ретродетективы высокой пробы

70–80-е годы XIX века, Нижний Новгород и окрестности. Ярмарка, купеческая культура, чек-пойнт между ортодоксальным православием и старообрядчеством. Стабильность и процветание есть, а счастья нет: уровень преступности высокий, убивают много и разнообразно. Чаще всего топорно; чтобы раскрыть такие дела, нужна не столько логика, сколько опыт, знание пружин, которыми приводятся в движение механизмы жизни. Преступника часто укрывают не просто друзья, а крупные герметичные коллективы, чья деятельность по разным причинам вступает в противоречие со статьями закона: сектанты, крестьянские общины, бандформирования. Чтобы выколупать преступника из щели, сыщикам приходится разрабатывать изощренные планы спецопераций, направленных на разрушение среды обитания предполагаемых убийц.

В сборнике семь детективных новелл — о банде конокрадов, о деревне ду­шителей, об убийстве гимназиста, об убийстве из-за карты, на которой обозначен зарытый Пугачевым клад, об отравлении купца ядовитыми перепелами, об убийстве аптекаря-наркодилера — и так далее; все очень лихо написаны (стилизации под XIX век, с многочисленными знаками «старинности» и «региональности»). Один из самых тухлых по нынешним временам жанров — ретродетектив про «русское викторианство», фандоринско-путилинскую эпоху — в свечинском исполнении производит свежее, незаезженное впечатление; перед нами не эпигон, а жанровый писатель со своей манерой. Свечин — псевдоним; скрывающийся за ним автор живет там же, где его герои; это уже третья книга о Лыкове и Благово, продолжение романов «Завещание Аввакума» и «Между Амуром и Невой»; они изданы небольшими тиражами, но если найдете, читайте подряд, не надоест. Внятно сформулировать отличие Свечина от «инженеров жанра» — Юзефовича и Акунина — сложно: канон тот же, но другой уровень погружения в эпоху, дру­гие краски, другой горизонт интересов. Характерно отсутствие очевидного «главного» героя; здесь их целая компания — Благово, Лыков, Титус; все они замечательно прописаны, однако ясно, что дело не в персонажах; они просто представляют консервативную силу, действующую в истории. Что еще: другой, нестоличный, материал, много социальной экзотики. Свечин, можно сказать, «английский», ландшафтный парк по сравнению с акунинско-юзефовичевским «французским», регулярным: здесь гораздо меньше правил игры. В столицах сектанты и представители необычных преступных сообществ выглядят как экзоты, а тут, в Нижнем, они скорее норма, и поэтому самих возможностей для разре­шения криминального сюжета принципиально больше; отсюда другой, более открытый стиль игры в детективный жанр. Пуант Свечина — не изобретение сложносочиненного преступления, а описание процесса быстрого расследования, полицейской операции: внедрение в бандсреду, арест, задержание, иногда почти зачистка.

Наконец, самое важное: свечинские детективы не производят впечатле­ние  литературных; ты садишься в машину времени — «Двадцать пятого марта 1880 года в Шуваловском лесу был найден труп пожилого мужчины», первая фраза — и едешь именно в Нижний Новгород 1880 года, а не в «литературный дискурс русской провинции 80-х годов XIX века»; дьявольская разница.